Любовь к насильнику
Оригинал взят у evo_lutio в Любовь к насильнику
Очень часто, ругая жертв абьюза, обвинители говорят «как можно любить насильника?», подразумевая под этим, что нормальный человек никогда не застрянет в ситуации абьюза, поскольку его привязанность закончится там же, где начнется абьюз. Блажен, кто верует.
На самом деле, «нормальный» человек заканчивается сразу же, как только начинается абьюз, и такой ненормальный уже человек не только способен на любовь к абьюзеру, но и любовь к абьюзеру – это самая сильная привязанность из всех, на какие он только способен. Никого человек не любит сильнее, чем своего каннибала. И страстная физическая привязанность матери к ребенку основана на том, что ребенок является законным каннибалом, пусть и естественным, пусть и временным, пусть и неопасным, пусть и компенсирующим матери свой каннибализм сполна. Тем не менее, факт остается фактом. Глубокая, чувственная, физиологическая связь установлена, и установлена она благодаря запредельной близости – физическому слиянию – кормлению собой. Сильнее всех люди любят тех, кого они собой кормят. Куда больше своих детей женщина может любить взрослого каннибала, если скормила ему большую часть себя. Так как любой абьюз – это акт каннибализма, ничего удивительного в том, что многие жертвы страстно влюбляются в своих абьюзеров.
Кроме бессмертного «бьет, значит любит», где любовью называется акт насилия, есть и более точное «никогда не бей женщину, иначе ты от нее не отвяжешься», где описывается механизм возникновения любви в результате насилия. Многие женщины, умеющие быстро дать отпор агрессорам, хлопающие дверью сразу же, едва к ним попытались применить еще не физическое насилие, а просто моральное давление, возмутятся этим словам. Однако, вместо возмущения, я предлагаю рассмотреть механизм этого феномена. Просто для того, чтобы более слабые женщины перестали себя презирать, а более сильные справились с чувством брезгливости, которое вызывают у них слабые.
Палитра человеческой любви простирается от симпатии до страстного обожания, то есть о-божествления. Крайняя степень любви – это полное растворение, нахождение в другом человеке смысла своего бытия, невозможность существовать без него, поклонение, зависимость и экстаз в результате контакта. Начальная степень любви – это влечение, интерес, удержание фокуса внимания, желание приблизиться, чтобы рассмотреть и узнать получше. Границы еще сохранены, другой человек не занимает столько места в голове и в жизни, он может исчезнуть и тоска по нему быстро сойдет на нет. Личность пока суверенна. Чем больше будет становиться близость, тем меньше будет оставаться личного, тем сильнее будет любовь и наслаждение от контакта с любимым. При полной потере суверенности личность ждет экстаз от слияния.
Абьюз – это быстрая ломка границ, моментальное сближение, агрессивный захват власти. Если жертва абьюза маркировала такой захват как насилие, она должна сопротивляться насилию, бежать и мстить. Если жертва абьюза по каким-то причинам, как правило из-за недостатка ресурсов, замешкалась и задержалась рядом с абьюзером (избившим или изнасиловавшим ее, оскорбившим или просто навязавшим ей свою волю) ее психика может предложить ей целый ряд адаптивных защит. Переживать гнев и боль, планировать месть и чувствовать себя жертвой – слишком сильный стресс, чересчур энергозатратно, поэтому добрая психика предлагает жертве «взглянуть на ситуацию иначе». Для этого есть миллион способов, от «у него детская травма» до «я его довела» или «он случайно», но главное, на что следует обратить внимание, границы сломаны, и тесная близость установлена. Это кажется диким и парадоксальным, но мучитель, которому по каким-то причинам жертва решила уступить и простить, становится с ней единым целым. Это отражается даже на чувственном плане: возросшая близость ощущается физически, сексуально или просто тактильно. Пытаясь понять и оправдать насильника, жертва создает такой мощный полюс эмпатии, что идентифицируется с ним и буквально сливается. И чем дольше продолжается абьюз, из которого нет выхода, тем чаще требуется усиление полюса эмпатии, а значит идентификация, то есть растворение и да, любовь становятся сильнее.
Большинство жертв абьюза не сильны и не слабы, а находятся в промежуточном, нестабильном состоянии. Они не бегут, но и не сливаются покорно, а совершают разнонаправленные движения, то есть мечутся. Половина их сознания зовет их восстать, половина призывает расслабиться и покориться. Именно этим характерен процесс адаптации, человек мечется между двумя крайностями, попадает под воздействие маятника, который очень быстро лишает его сил. Исчерпав силы, жертва остается в ситуации абьюза, пока адаптация не завершится сама, либо пока не появятся силы на новые метания. Именно эти метания делают ее поведение и речь столь противоречивыми, что она выглядит в глазах сочувствующих истеричной актрисой. Она то жалуется, то хвастается, то опускается в нижнюю позицию, то взлетает в верхнюю, и создает тем самым настоящую мясорубку для тех, кто тянет к ней руки помощи. Их пальцы буквально превращаются в месиво. Сегодня жертва расписывает, как низко она пала, как ее унизили, растоптали и надругались над ней, потому что пытается аккумулировать гнев для побега, завтра ее мучитель превращается в страстно любящего и прекрасного человека, которого она сама провоцирует на ревность и побои, потому что аккумуляция гнева не привела к готовности порвать связь и она решила избавиться от страданий, применив как анестезию иллюзии. Если в этот момент такой жертве напомнить, что вчера она говорила совсем противоположное, она обрушит на голову тех, кто ломает ее иллюзии и делает ей больно, гром и молнию, даже если этот же самый человек вчера всю ночь выслушивал ее, сочувствовал и поддерживал, вместо того, чтобы спать. В результате помощник чувствует себя обглоданным, а жертва осталась там, где была. Всем, кто не понимает, насколько сильной может быть любовная зависимость, видится в этом злой умысел жертвы. Всем, кто не знает, насколько любовная зависимость может менять личность человека, кажется, что жертва была такой всегда. На самом деле то, что переживает жертва, в прямом смысле слова тяжелая болезнь, одержимость, от которой можно избавиться и полностью восстановиться, а можно закончить в ней жизнь.
Такие тексты нельзя терять. Пусть лежит здесь.