снимает тесный пиджак - жара. Ян завязывает шнурок и идёт,
торжественный, как жираф: властелин окрестных дворов, ободряющий
втречных "выше нос!", прядь откидывающий со лба, похититель коктейльных
вишенок, дрессировщик бездомных собак, ужас кошек, любимец тётушек,
продающих холодный квас, обладатель рекордно больших ушей и немыслимо
синих глаз.
Ян шагает мимо цветущих лип, белых статуй, клумб и
колонн к старой иве с косами до земли и бугристым больным стволом. Под
корнями ивы закопан клад в старой банке из-под конфет: череп крысы,
бусина из стекла, костяной пожелтевший ферзь, ключ с резной бородкой,
перо совы или, может быть, пустельги, деревянный рыцарь без головы и
десяток помятых гильз. Ферзь - большая ценность, сосед вчера за него
предлагал свечу. Бусину с восторгом возьмет сестра, может, станет добрей
чуть-чуть. За перо и череп дают пинцет и пластмассовый автомат. Но
сегодня у Яна другая цель - только ключ он кладет в карман.
Дверь
ждала давно. Тридцать лет во сне, в тишине, в духоте, в пыли. Дверь
пока молчит. Через пару дней запоют две её петли.
Нас учили
страшиться чужих людей, злых микробов и вещих снов. Мы чертовски
бдительны на воде, на пожаре и в казино. Мы седлаем ветер, изводим крыс,
но забыли, как быть с дверьми... в полумрак чердачный, на гребни крыш, в
небольшой человечий мир дверь глядит из савана паутин, взгляд её
холоднее льда. Синеглязый мальчик уже в пути. Будет весело, как всегда.